— Ха, билет! А у кого его сейчас нет? — продолжая оттискивать пассажиров, кричала хозяйка вагона.

— Да ну ее, давай чемодан и лезь в окно! — подсказал Коля.

- Становись на меня, а то и вправду останешься!—крикнул Гога, ища глазами открытое окно.

Джамиль уж собрался следовать совету друзей, как вдруг услышал сзади хриплый голос Саморукова:

- Шамилев, что это ты пятишься как рак? Поезд скоро тронется, а ты тут?

- Да проводница ие пускает!

- Драться лезет !

- Не проводница, а хулиганка...— перебивая друг друга, загалдели девушки.

- Погодите , не все разом ,— Петр Петрович протиснулся к разбушевавшейся проводнице.— Товарищ, что вы так расшумелись? Своего железнодорожника не пускаете. Мы вам пути ремонтируем, а вы нас не признаете . Нехорошо получается. Где главный?

Увидев на плечах Саморукова железнодорожные погоны проводница миролюбиво спросила:

- Кто у вас едет?

- Кто- кто? Вот он! — протискиваясь вперед, указал на друга Коля Соколов.

Чего сразу не сказали, что свой?—не особенно дружелюбно разглядывая Джамиля; спросила проводница и тут же приказала: — Лезь быстрей; сейчас тронемся. Главный свисток дал.

Увидев, как тетушка Шамшура прильнула к сыну и никак не хочет отпускать его, она снова грубо сказала:

- Да хватит лизаться. Не на смерть едет. Эй, парень, давай лезь, а то передумаю.

Садись, садись!—подтолкнул Джамиля Саморуков. - Пиши, не забывай нас,— и, обняв плачущую тетушку Шамшуру за плечи, успокоил:—Ничего. Все будет хорошо...

Эй, Джамиль,— Гога бросил в тамбур черный, с потайным замком, чемодан, наполовину набитый учебниками,

Джамиль пробовал протиснуться к дверям и что-то сказать, но его все время отжимали прыгающие на ходу пассажиры, да грозная фигура проводницы закрывала весь проем двери. За криком и бранью он не слышал прощальных слов друзей, однокашников.

Мать скорбно смотрела вслед поезду, увозившему ее меньшого, пока даль не проглотила последний вагон. Чуть поодаль стояли друзья, мастер цеха Петр Петрович Саморуков, которого Джамиль уже в первый приезд на каникулы не застанет в живых. «Сгорел за годы войны»-—-скажут люди.

На другом конце станции одиноко стоял директор школы и медленно протирал толстые очки, Джамиль в образовавшийся просвет увидел его, протиснулся меж людей и громко крикнул: