"Беда"


Страница 36

--Ты что это, Катя-морячка, отстаешь?— крикнул Джамиль, неся очередное ведро картошки.

-Попробовал бы сам,—ответила девочка, продолжая настойчиво выковыривать палкой клубни.

Джамиль подошел и увидел, что копает Гога мелко,много... клубней остается в гнезде.

--Ты что делаешь, Гога?— набросился Джамиль.— Ты же половину картошки оставляешь!

На шум подошли Витька, Колька, несколько девочек,

--Смотрите, что он делает!—показывал Джамиль на едва всковырнутое лопатой гнездо.

--Подумаешь! Все равно половина пропадет! — огрызнулся Гога.— Ты мне не указ!

— Дома так «горох» собираете! Корова съест зимой, говорите,-— замахал Витька кулаками перед носом Гоги.— Правильно дядя Степан говорил, куркули вы.

— Сам куркуль!— замахнулся Гога на Витю.

Витька обычно побаивался более рослого Гогу и всегда уступал ему.Но тут он увернулся и головой ударил Гогу в грудь. Оба покатились по земле.

— Покажу куркуля! — пыхтел Гога, пытаясь вырваться из цепких рук Витьки.

— Перестаньте! — требовала Нюра, стукая кулаком то Витьку, то Гогу.

— Хватит вам, повозились!— строго сказал Джамиль.— Работать надо. Гога, ты теперь будешь копать вместе с Колькой.

Ребята, похожие на драчливых петухов, нехотя разошлись. Осеннее солнце стало круто спускаться по небосклону. На землю упали длинные тени деревьев, плотной стеной окруживших поле. Снова похолодало. Ребята надели телогрейки. Ни подвод, ни обеда все еще не было.

— Давайте хоть «рябчиками» подкрепимся,-— предложил Колька,

— И то правда,— согласился Джамиль.— Пошли:

Колька быстро натаскал прутом из костра печеные

картофелины. Чуть почистив горелые места прутиком, обжигаясь, ребята с удовольствием поели картошку. Гога отошел в сторону и ни с кем не разговаривал. Ему было обидно, что Витька, который всегда уступал ему, вдруг сегодня разъершился перед девчонками. Было бы из-за чего! Вон до сих пор подвод нет. На ночь останется—замерзнет. А тут напали, да еще драться лезут...

Гоге хотелось высказаться, но какой-то обиженный голос в нем говорил: «Ну и пусть. Заморозят картошку, а завтра я им все скажу».

— А что будем делать, если не приедут?—вдруг спросила Нюрка и даже перестала есть.

 
Страница 37

— Давайте собирать ботву,— предложил Колька,— наломаем еловых веток побольше.

— Еще можно дымом обогревать,— пробубнил Гога, уплетая картошку.

— Правильно. Нюрка, ты со своими девочками собирай ботву. А мы будем готовить на ночь дрова и веток еловых наломаем,— сказал Джамиль.

Ребята разошлись по лесу, девочки разбрелись по всему полю. Они так азартно собирали ботву, точно напали на первые весенние, цветы. Увлеченные работой, девочки не заметили, как на поле появилась Евдокия Гавриловна, Они обернулись, когда ее охрипший голос разнесся в вечернем воздухе.

— Девочки, а где ребята?

— Они еловые ветки собирают, картошку накрывать,— Сказала Нюрка.

— Молодцы! Устали? Есть хотите? — засыпала вопросами Евдокия Гавриловна.

— Перетерпели...

С охапками еловых лап из лесу вышли мальчишки.

— Молодцы, ребята!— похвалила Евдокия Гавриловна.— А я вот свое слово не сдержала. Плохо это. Закрутилась, ребята, я. У молотилки приводной ремень лопнул и хлестнул Дуню Егорову по голове так, что та кровью залилась.,. Пока ее отвезли к фельдшеру, сшили ремень,

поставили другую подавальщицу снопов, время и прошло. Вы уж не серчайте, ребята, на председателя. Работали вы, как я посмотрю, хорошо...

Накрыв картошку ботвой, еловыми ветками, ребята развели вокруг костры из гнилых бревен, сырого валежника, свежих веток. Густой, желтоватый, едкий дым закудрявился над буртами картошки...

Усталые, голодные восьмиклассники вышли на дорогу, ведущую в деревню, когда уже в небе запрыгали льдинками звезды, а из-за дальних сопок показалась оранжевая со светлой каемочкой, луна.

--Мороз будет,— сказал Колька.

--Теперь не страшно,— успокоила Евдокия Гавриловна,радуясь что прислали таких помощников.

ЧУДО-ДЕРЕВО

Восьмиклассники обрадовались, когда узнали, что еще одну ночь проведут в доме председателя. Дед Гавриил

поджидал их, на полу вдоль стены была расстелена солома

и прикрыта тулупом, чистыми мешковинами, а в углу—

огромном шкурой медведя. Лапы с черными, пожелтевшими па концах когтями были хищно разведены в стороны, Будто хотели собрать в кучу всю солому.

Усталость, хорошо протопленная печь, плотный ужин разморили ребят. Уже засыпая, они слышали, как пришла бригадир тетя Паша и сказала деду Гавриилу:

 
Страница 38

— Оно-то так, Паша, им удобней спать будет на кроватях. А мне они не помеха. Спроси, может, кто и захочет.

Тетя Паша подошла к ребятам и ласково начала:

— Девочки, пойдемте ко мне. На кроватях поспите...

У всех сон как рукой сняло. Каждый притих, боясь, что

именно ему придется идти.

— Крепко спят, Паша,— сказал дед, а в голосе его слышались смешинки.

— Ну, раз спят, ничего не поделаешь,— подмигнула деду тетя Паша и ушла.

...-- Дедушка, а что было, когда белковали возле Братска?— робко подала голос белобрысая Нюрка.

Колька, не открывая глаза, прошипел:

— Не могла еще ночью спросить?! Думаешь, он меньше тебя намотался?

— Ничего, ничего, можно и рассказать. Дело-то больно уж интересное. Вы молодые, ум ваш гибкий, как воск: тронешь пальцем—- след остается. Может, поймете. Любопытства у молодости всегда больше,—отозвался вполголоса дед Гавриил, неторопливо подкручивая фитиль у лампы.— Разобьем Гитлера, станете вы учеными людьми и вспомните, может, тогда деда Гавриила.

Он принес из-за печки самодельную свечу, зажег ее, сел на массивную лавку возле стола и, приставив ладонь к лампе, задул ее. Запахло керосином.

— Значит, до войны это было. Белковали мы с зятем возле Падунских порогов. Зимой, в лютые морозы, Ангара здесь не замерзает. Ревмя ревет. Потому как ей тесно здесь. С правого берега ее жмут скалы Журавлиная Грудь, слева — Пурсей.

Заночевали мы как-то в зимовье возле небольшой деревушки. Братск называется. Видел я там сторожевые башни, построенные этак лет триста назад. В одной из них, говорят, доживал свой век старовер Аввакум. Царь сослал старца сюда. Может, я бы и сам не поверил этому. Ведь триста лет с гаком стоит эта башня! Шутка ли! Мы с зятем уже и принюхивались к каждому бревнышку, выстукивали углы, грешным делом, я даже ножом поковырял. Нет, стоит, как железная, только позванивает каждое бревно.

— А что же это, дедушка, за дерево? — поинтересовалась Нюрка.

— Не торопись. Подумай сама.

— Береза!— позевывая, сказал Гога.

— Нет,— у деда, как вчера, снова один глаз буйствовал, а другой прикрылся лохматой бровью.

— Сосна!

— Нет.

— Дуб,— несмело сказала Тамара, эвакуированная из Москвы.

 
Страница 39

— Это, конечно, бук, Гавриил Иванович,— подал голое учитель, о котором все забыли, думая, что он спит.

— Нет, Ефим Григорьевич,— в голосе старика слышались торжествующие нотки.

— Тогда карагач или самшит. Но как они могли попасть сюда? — усомнился в своих же предположениях учитель.

—Не слыхивал я, Ефим Григорьевич, про такие деревья. Может, они и есть где. Но Братские остроги поставлены не из них. А из наших, русских, сибирских. Не поверил бы я, что эти башни простояли триста лет с лишним, если б в империалистическую войну в армии генерала Брусилова

paссказал про это чудо-дерево наш ротный офицер Юлий Иванович Задонский. Добрый был человек, ума

палата. Как-то после тяжелого боя он подсел к нам, сибирякам ,а у солдаты — прямо гвардия. Я неприметный был. Всегда в середине строя стоял! Посмотрел он, будто видел нас впервые сказал:

"Знаете ли, братцы -сибиряки, как похожи вы по своей стойкости на ваше чудо-дерево? Мы переглядываемся

и не поймем, к чему это он клонит. Правда, воевали мы отменно... Особенно рукопашной были неустрашимы. И услыхал я тогда вроде бы как сказку про наше чудо- дерево. Якобы в давние-давние времена это дерево вывозили

от нас в теплые страны, а там делали из них сваи, целые города ставили на них. Забыл, какой уж город. Юлий Иванович называл его. А точно помню, что в Ленинграде много больших домов стоит на сваях из этого дерева, царские дворцы отделывали им. В Москве, в Кремле, это точно, стропила, рамы понаделаны из этого дерева. Посчитай, сколько веков прошло! Во как. Тогда мы слушали и думали «Не может быть того, чтоб дерево могло столько лет простоять и не сгнить». А вот в Братске увидел башню и поверил. Есть, оказывается, такое чудо-дерево...

Дед замолчал, поправил дублеными, узловатыми пальцами нагоревший огарок.

— Так что же это за дерево такое?— надевая на близорукие глаза очки, не особенно доверчиво спросил учитель.

— Это лиственница наша!

— Лиственница?— почти враз спросили ребята.

— Из нее дворцы строили, за границу продавали, а мы на дрова ее рубим!—удивился Джамиль.

 Я про то и толкую,— старик выпрямил согнутую спину, положил мосластые руки на колени,— что цены этому дереву нет, а мы ее валим на дрова. Берегите ее.,. И растет ведь она медленно, как человек.

 
Страница 40

Вот уже две недели стоит ясная погода. Правда, ночами лютуют настоящие морозы. У заборов гуляет поземка, в огородах жалобно поскрипывают высохшими суставами ветви пихт, рядом стонет тайга. Жители деревни Байроновки спят крепко после тяжелого дня: прошел еще один день войны — девяносто девятый день.

Здесь, в пяти тысячах километров от линии фронта, не слышны залпы орудий, но байроновцы знают, что их мужья, братья, сыновья гибнут сейчас под Москвой, Ленинградом, что где-то горят села и тысячи беженцев устремляются на восток.

Где-то за деревней надсадно трудится молотилка. Ее перестук звучит сиротливо, грустно, не как до войны. Может, это только кажется, кто знает. А ночи все равно тревожные, хотя спят люди крепко. Бывает так...

С первыми же лучами солнца деревня оживает. Высунув в маленькие оконца стаек мокрые носы, мычат коровы— они еще не отвыкли от стада: из подворотен вылезают заспанные собаки, потягиваясь, как кошки, они лениво позевывают, добродушно побрехивают; телята, уткнувшись мордами друг в друга и полуприкрыв удивительно красивые глаза, греются на солнышке, а некоторые, продув лунки в застывших лужах, посапывая, жадно пьют воду.

Школьники давно уже в поле. Выбрав картошку из одного гнезда, ребята сразу бегут греть руки к костру, настолько земля холодна и сыра. Картошку сразу ссыпают в мешки, собранные по всей деревне. Теперь и шутить некогда — не то то в первые дни. Погода не ждет — не до шуток, не до смеха — работать надо. Это заметил и дед Гавриил, возивший картошку с поля. Он не раз за последние дни говаривал учителю:

— Ишь, как повзрослели, Ефим Григорьевич, ваши ребята. Приехали, можно сказать, сосунками, а теперь вона как посерьезничали. Понимают ведь, какая на них ответственность легла. Мне, старому человеку, и то другой раз хочется поклониться им до земли. Ведь и не ропщут! Даже та, махонькая, Тамара Крыжанова, москвичка, кажись, руки все в кровь извела, а все в поле норовит. Зыркает

только черными глазенками и твердит одно: «Чем я хуже других, я тоже пойду работать!» Вот и возьми с нее...

Сегодня ребята особенно споро работают. Это еще потому, что вчера председатель вернулась раньше обычного и, едва сняв грязные сапоги у порога, неторопливо начала:

 
<< Первая < Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая > Последняя >>

JPAGE_CURRENT_OF_TOTAL