— Вот какие у тебя умные слова! — Дед Кузя презрительно посмотрел на Проньку.—Человек на святое дело идет, землю свою защищать, а он ему вон что! — Я чего, я как соседу...— забегал по сторонам глазами Гогин отец. Витя и Джамиль стояли недалеко от деда Кузи и слышали весь разговор. — Скажем Гоге,— предложил Витька,— как его отца дед Кузя турнул. — Зачем? Он и без нас знает, какой у него отец сквалыга. Он говорил мне сколько раз, что не любит ни отца, ни бабушку, а мать, говорит, боится их. — По ваго-о-нам!— разнеслась команда. Провожающие, толкая друг друга, протискивались к дяде Степану. Он, видно, не ожидал, что придет столько народу. Он был на целую голову выше всех и прощался как-то стеснительно, неловко, пожимая сразу по две-три ладони, хлопая легонько по плечам знакомых так, что. те кисло улыбались и безобидно говорили: «Сущий медведь!» Особенно неловко прощался кузнец с товарищами по работе. Каждому говорил: «Смотрите, не подводите вы тут. А мы там тоже сибиряков не посрамим-!» Ребята пытались подойти к дяде Степану, но их все время оттесняли взрослые. Наконец кузнец заметил Джамиля с приятелями и сам протиснулся к ним, бросив на ходу заплаканной жене, возле которой стояла тетушка Шамшу- pa и держала на руках двух меньших сыновей Сережку и Сашу: «Я сейчас, Груня». — Ну, молодцы, чтоб порядок был полный. Вернусь — всех возьму на медведя. Помните, теперь вы здесь хозяева,— кузнец каждому, как взрослому, пожал руку и пошел к семье. Три малыша уместились на руках у отца и наперебой говорили что-то. Колька — вылитый отец, печальный стоял возле матери и пытался улыбаться — он-то знал, куда едет отец. — Прощай, Груня. Ребят береги. Трудно тебе будет. Но ничего, вон Колька уже подрос. Не серчай на меня. Сама понимаешь, надо... Больно уж враг-то лютый, хуже зверя. Кто Же их защитит, если не отец.— Дядя Степан осторожно поставил па землю детей, обнял жену, сына и побежал к теплушке. — Я ничего, береги себя,— вяло махала рукой тетя Груня. Джамиль до этого дня не думал о своем отце — потерял он его рано, в голодный год. Рос у братьев и не представлял, что значит отцовская ласка, строгие отцовские слова, добрый отцовский совет. И вот сейчас, при прощании дяди Степана с сыновьями, Джамилю захотелось быть на их месте: чтобы широкая, как лопата, ладонь дяди Степана погладила по голове и он сказал: «Помогай матери!» |